Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая   Фавн   Фавн Митрофаний очнулся от запаха жареного мяса. Открыв глаза, Митрофаний принюхался: несколько раз до этого он просыпался от этого сладкого духа, но жертвенный дымок оказывался обычным сном. Но в этот раз запах был настоящим и настолько жирным, что у Митрофания с голодухи закружилась голова. - О, всемогущий Зевс! – пробормотал Митрофаний, - Слава тебе! Наконец- то мы дождались дня, когда люди принесли жертву. Митрофаний приподнялся с ложа из высохших водорослей чтобы разбудить Лариссу : пусть и нимфа порадуется. Но она была уже на ногах и прихорашивалась, глядя в осколок зеркала. Митрофаний собрался было вновь вознести хвалу Зевсу, но тут ему в голову ударили винные пары. И такие крепкие, что Митрофаний чуть не упал, а Ларисса радостно засмеялась и закружилась в танце. - Что это, Ларисса? – прошептал Митрофаний, - Неужели люди вспомнили своих богов? - Не знаю. – пропела нимфа. – Я не знаю, но мне хорошо, как никогда. Доставай свою флейту, старый козёл. Пойдём и поделимся нашей радостью с этими добрыми людьми. А у костра на берегу Оки ссорился со своей женой Мариной глава туристической фирмы “Кругозор” Василий Прокопьевич Сергеев. Она только что обвинила Василия Прокопьевича в очередной супружеской измене, швырнула шампур с шашлыком в костёр и выплеснула мужу в лицо стакан водки. Благо, что промахнулась. Как ошибся старый фавн Митрофаний! Это была не жертва. Это был семейный скандал. - Козёл похотливый! – орала Марина, - Перетрахал уже всё, что шевелится. Одни бродячие собаки нетронутыми остались. И всё тебе мало. Ты зачем эту Люсинду на работу принял? Отвечай, жеребец! - Марина! Золотце моё! – разводил пухлыми руками Василий Прокопьевич, - Она же тремя языками владеет... - Конечно. Знаем мы её способности. И люди знают. Вот, скажи, Коля. - Ты, Марина, меня не впутывай. – сказал Николай Иванович. Он был замом у Василия Прокопьевича и считал, что поддерживать босса в трудные минуты – это его обязанность. – У Люси, как у работника, есть масса достоинств. - Особенно когда раком. – съязвила Марина и поднялась. – Всё ясно. За начальника стоишь стеной. Козлы вы оба. Мне с вами одним воздухом дышать противно. Она скинула купальный халат, обнажив немеряные килограммы тела, втиснутого в купальник, и кивнула жене Николая Ивановича: - Пошли, Валя! Смоем в водах древней реки всю эту пошлость и грязь. - Спасибо, Мариночка. – улыбнулась Валентина. – И прохладно уже, и настроения нет. - Не хочешь – как хочешь. Я и без тебя обойдусь. Отблеск костра полыхнул оранжевым на её спине. И таинственно запрыгал по прибрежным кустам луч карманного фонарика. - Ну, за глоток свободы! – провозгласил Василий Прокопьевич наливая. - Скучные вы мужики. – сказала Валентина. – Хоть бы анекдот рассказали или песню спели. Она отпила из стакана а остатки вылила на угли. Взметнулось синеватое пламя и заплакала флейта у реки. - Странная птица. – насторожился Николай Иванович, - Ночами кричит. Слышите? Будто плачет. - Плачет где- то иволга, схоронясь в дупло...- Запела негромко Валентина. - Точно. Это иволга. – сделал вывод Василий Прокопьевич. – Из песни слова не выбросишь, короче. - Какая иволга? – усомнился Николай Иванович, - Там же ясно говорится : “Схоронясь в дупло. “ А дупла бывают в деревьях. Где вы тут деревья видели? Одни кусты по берегу да роща в километре отсюда. - Не усугубляй. – сказал Василий Прокопьевич и снова налил. – Не отягощай, так сказать, поспешными выводами. Он собрался было сказать тост, но с берега реки донёсся испуганный женский вскрик, а следом страстные охи. - Я же говорила ей, что вода холодная. – заметила Валентина. И тут же спохватилась: - А может, она тонет? Мужики! Что вы сидите? - Валя. – начал объяснять Василий Прокопьевич, - По результатам утреннего взвешивания в Марине Викентьевне было сто тридцать два килограмма и двести граммов. А такие особи не тонут. - На себя посмотри, Адонис хренов. – обиделась Валентина за подругу. -Раскабанел так, что смотреть страшно. Василий Прокопьевич собрался было язвительно ответить, но в круг света, поддерживая двумя руками спадающий купальник, вошла Марина. Остановившись, она сказала : “ Ап! “ и подняла руки кверху. Купальник скользнул вниз, обнажив тело греческой богини. И у костра легла тишина. - Козлы вы все. – нарушила Марина эту тишину. – Как есть козлы. А меня там конкретный козёл с рогами и человеческой мордой трахнул. Зато и фигура у меня стала какая! Хороший секс – гарантия качества. Пошли, Валя. Дашь переодеться, а то все мои шмотки с меня падать будут. И подруги побежали в палатку. Онемевший и окаменевший Николай Иванович ни на что не реагировал. А Василий Прокопьевич среагировал моментально. Он вынул из багажника машины автомат Калашникова и сказал Николаю Ивановичу: - Ты, Коля, посиди пока. А я этого козла с человеческим лицом разъясню. Ты посиди – я не долго. Василий Прокопьевич передёрнул затвор автомата и ушёл в черноту ночи. Через несколько минут от реки полетела к звёздам автоматная очередь. А Николай Иванович всё сидел, слегка покачиваясь и тупо смотрел как огонь доедает угли костра. Он не среагировал даже тогда когда Василий Прокопьевич вернулся к костру, выпил полстакана коньяку и оглушительно крякнул. Он не среагировал, хотя и заметил, что у Василия Прокопьевича вместо лысины густо курчавились волосы, а тело было на зависть любому. - Ну, это ваще, Коля! – сказал Василий Прокопьевич закусывая. – Это писец, в натуре. Подхожу к воде, а их тростника на меня баба голая идёт. Тёлка конкретная. Я по ней очередь. Хрена! Хоть верь, хоть не верь, но на ней дырки от пуль появляются и сразу зарастают. Подошла молча – и на меня. Да... - А ведь это тема, Вася. – сказал Николай Иванович, всё так же глядя в костёр. – Это охрененнная тема. - Не понял. – насторожился Василий Прокопьевич. - А что непонятного? – удивился Николай Иванович. – Строим отель пять звёзд, дорогу, заказываем какому- нибудь писаке книгу о том, что древние греки родом с Оки. Сейчас люди любят об исключительности русского народа читать. И рекламу, типа: “ Незабываемый секс с нимфами и сатирами.” - Сатиры не надо. – перебил Василий Прокопьевич, - Сатира – это когда юмор обидный. Так что не будем. - Хорошо. Не будем. – согласился Николай Иванович. – Пусть будет Вакх или... как там его... О! Фавн! Только посчитать всё надо как следует. Василий Прокопьевич задумался, а потом изрёк : - А хрена тут считать, Коля? Тут надо торопиться, чтобы первыми ногу поставить. Ты это... иди отдыхай, а я позвоню кое -кому. Чтобы замутить основательно. Николай Иванович поднялся и побрёл в палатку, А Василий Прокопьевич подбросил в костёр несколько полешек и стал названивать. Утром Николая Ивановича разбудил женский плач. Он вышел из палатки и увидел, что Василий Прокопьевич всё так же сидит у потухшего костра, а из соседней палатки доносятся Маринкины всхлипы и утешительное бормотание Валентины. Василий Прокопьевич восседал такой, как и прежде – лысый и толстый, сжимая в руке телефон. Николай Иванович на ватных ногах подошёл к костру и сел прямо на землю. - Правильно понимаешь ситуацию, Коля. – сказал Василий Прокопьевич и всхлипнул. – Правильно понимаешь, потому что попали мы с тобой по полной. Я же ночью закрутил всё, как учили. Короче, озаботил инвесторов на шестьсот лимонов. Завтра прибывает бригада геодезистов проектировать дорогу. Завтра же и архитектора привезут. Дорожники и строители приостанавливают работу и готовятся ударным трудом, так сказать. Профессор Мичугин обещал написать книгу к концу недели. И что самое поганое, Коля, я поднял с постели самого Каримыча и он дал добро. Только он сказал, Коля, что за базар мы шкурой ответим. Ты понял? И только я закончил разговор, как на мне начала одежда рваться. Теперь сам видишь... - Ну, так что ты горюешь, Вася? – Николай Иванович уже пришёл в себя и пытался развести огонь. – Ты же, надеюсь, потерю веса не гарантировал? Время есть. Найдём тёлок, мужичков подберём. Загримируем. Сейчас, говорят, клей хороший есть. Типа, не оторвёшь. Вот, наклеим им шерсть, рога приставим – и вперёд. - Поздно, Коля. Баб мы, конечно, найдём. Не проблема. Но сегодня, Коля, к вечеру сам Каримыч приедет с братвой, чтобы экзотику вкусить. Короче, слушай мою команду. Экзотикой будешь ты со своей Валентиной. Сейчас уже вертолётом везут гримёров. И Виагру доставят – хошь сам ешь, хошь торгуй. - Ты, Вася, охренел совсем. – взвился Николай Иванович. – Если везут гримёров, то почему бы и тёлок заодно не прихватить? - Дурак ты, Коля. – грустно сказал Василий Прокопьевич. – Эти же тёлки нас и заложат. И тогда опустят нас с тобой, Коля ниже колена. Ты понял? Николай Иванович только кивнул. - Короче, иди со своей половиной договаривайся. И чтобы без халтуры. С полной, так сказать, отдачей. А в это время в придорожных кустах Митрофаний утешал плачущую Лариссу: - Не горюй. Не пропадём. До большого леса нам три ночи идти осталось. А там примут. И Леший, и Болотник... Будем жить. А здесь сама видишь... Понаедут, понастроят... Здесь житья не будет. - А нас примут? – спросила Ларисса, вытирая слёзы. - Конечно примут. Как не принять? Родня, всё же. Пусть дальняя, но родня.

Жена Никодимыча Поздравляем! Вы – Жена Никодимыча! Круче Вас только горы! Вас боится и слушается сам Никодимыч! Мы тоже к Вам со всем уважением и почтением. Пройти тест