|
||||||||||||||||
| Обыкновенная история | ||||||||||||||||
|
Солнце поднялось над лесом. Коров уже напоили и они стояли с довольными мордами, жуя жвачку и роняя длинные струйки вязкой слюны. - Пора снедать, Серёжа, - сказала тётушка. Уселась на взгорочке и растелила белый платок. На платок выложила ломти хлеба и сала, яйца, сваренные вкрутую, крупную соль в спичечном коробке, два огурца и литровую бутылку с молоком. Другую, поллитровую, протянула Серёже: - Сбегай-ка, племянничек, вон туда под ёлку, набери водички из родничка. Серёжа, мальчик лет двенадцати, в подпасках был впервые и очень этим гордился. - Вот приеду домой, расскажу в школе – не поверят, - думал он, направляясь к роднику. Его каждое лето отправляли к тётушке в эту деревеньку, потерявшуюся в лесах, чтобы был и на природе, и под присмотром. - Тётя! – спросил Серёжа, - А почему возле родника иконка стоит? - А там, племянничек, когда-то церковь была, - тётя положила на хлеб ломоть сала и протянула его Серёже, - Сама я эту церковь не видела, а люди говорили. Когда красные власть захватили, то стали церкви крушить. Вот и этой черёд пришёл. Понаехали, а церковь под землю ушла. Только родник на этом месте остался. Видишь как Бог-то распорядился. - Бога, тётя, нет, - засмеялся Серёжа, - Это уже доказано. И причём-то спутник летает. - Слышала, - согласилась тётушка, - Люди рассказывали. Полететь-то он полетел, а вот вернулся или нет никто не знает. Серёжа сало не любил, но сегодня набегался, нагулял аппетит и еда показалась особенно вкусной. - А вон там у опушки – видишь балочку?, - продолжала тётя, - Там наших евреев постреляли. Люди говорили, что три дня земля стонала. - Немцы? – спросил Серёжа, разлущивая яйцо. - Какие немцы? –вздохнула тётя, - Немцев у нас в глаза не видывали. Что им тут в лесу делать? Наши полицаи и постреляли. - Вот что этой паразитке надо? – оторвался Серёжа от бутылки с молоком и показывая на тёлку, которая не давала покоя соседкам. То толкала подруг в бок безрогой головой, а то и прыгала на них. - Это Надькина телушка, - сказала тётя, - Любовь у неё проснулась. Надо будет Надьке сказать. «Вот было бы здорово, - подумал Серёжа, - Если бы Митрохина вот так вот на мальчишках каталась». Это он подумал, а вслух спросил : - Тётя. А у тебя любовь была? - А как же? Конечно. Как же без любви? Тётя начала укладывать остатки еды в сумку и Серёжа впервые увидел, что её пальцы плохо гнутся и вспомнил, что тётушка не умеет ни читать, ни писать. - Меня за моего Петьку рано отдали. Семнадцати не было. Перед самой войной его в армию забрали, а нашему Толиньке уже пятый годок пошёл. Ну, началась война. Немцы пришли. Все сначала думали, что колхозы отменят. А потом старосту назначили, мужики кто в лес ушёл, кто в полицаи. А нам с Семёновной сказали, что Петьку нашего видели в Витебске в плену. Ну, я взяла Толеньку и побежала в Витебск. - Это за шестьдесят километров пешком? – удивился Серёжа. - А такси, племянничек ты мой, нам не дали. Прибежала я в Витебск, стала людей спрашивать. А нас с Толинькой арестовали и тоже в лагерь. Только для гражданских. Тётушка замолчала, сняла платок с головы и стала приводить в порядок седые волосы. - А дальше? – спросил Серёжа, наблюдая как единственный в стаде козёл Борька наводит порядок. И коровы ему подчинялись. - А дальше – Божья милость. Присмотрел меня один немец из охраны. Людвигом звали. Он и пристроил меня в ихнюю столовую мыть-убирать. Мне за это разрешали картофельные очистки брать. Тут мы с Толькой и ожили. А то было совсем плохо. А Толик вечерами для немцев плясал. Этот Людвиг на губной гармошке играл, а Толик – в присядку. Немцам и потеха. Хлеба давали. - А потом? – спросил Серёжа. Он выковырил прутиком из засохшей коровьей лепёхи жука-навозника и с интересом смотрел как у жука по пузу ползают белые вши. - А потом этот Людвиг вывел нас с Толинькой за ворота, дал хлеба и велел бежать. Мы и побежали. А потом люди сказали, что остальных в лагере поубивали всех. - И Людвиг этот, наверное, убивал тоже? - Может быть и убивал, - поджала тётушка губы. - Сама не видела, но может быть. - А потом как? – не унимался Серёжа. - А потом… Потом прибежали мы с Толиком. Деревню всю разбомбили. Семёновне люди помогли земляночку вырыть. Так и жили. А потом стали мы с Семёновной ходить на минные поля и солдатиков раздевать. Это за Слободой там, где сейчас льняное поле. Слободские сами ходить боялись, а мы с Семёновной придумали. Бочку железную набили камнями и толкаем перед собой жердями. Правда, ни разу на мину не попадали. - А не противно было покойников?.. - Жить-то, племянничек надо было. Вот и рассуди. А там и сапоги хорошие были, и шинелки. У немцев и часы попадались. Мы с Семёновной вещички вымоем, вычистим – и в Сураж на толкучку. Так вот и зажились. - А любовь как же? - Вот так и любовь. Какая ни есть, а была. Тётушка повязала платок и поднялась. - Вставай, Серёжинька. Погоним к деревне поближе. - Сейчас, тётинька, сейчас, - крикнул Серёжа. Потом поймал большого овода, вставил ему соломинку в зад и отпустил на волю. - Живучий, сволочь, - сказал Серёжа, глядя, как овод, вихляясь, летит в опушке, - Надо было сразу убить, чтоб не мучался. |
| Жена Никодимыча |
| Поздравляем! Вы – Жена Никодимыча! Круче Вас только горы! Вас боится и слушается сам Никодимыч! Мы тоже к Вам со всем уважением и почтением. |
| Пройти тест |