|
||||||||||||||||
| Удача | ||||||||||||||||
|
Поручику Ивану Васильевичу Петрово` несказанно повезло. Шестого февраля одна тысяча сорок второго года он поймал кота. Впрочем, особой заслуги Ивана Васильевича в этом не было. Просто, удача улыбнулась щербато, потом поднялась линялой галкой к облакам и, сделав круг, уселась на плечо золочёного Ангела на шпиле Петропавловки. Иван Васильевич сидел на саночках, приобняв левой рукой бидон с водой, и понимал, что умирает. - Неужели пора? – беззвучно спросил Иван Васильевич галку на шпиле. - Рано, рано... – каркнула галка. Только Иван Васильевич собрался спросить умную галку почему рано, как она обернулась мичманом в чёрной шинели и потрясла Ивана Васильевича за плечо: - Ты живой отец? - Доходит. – прохрипел краснофлотец с винтовкой. – Не видишь, что ли, командир? - Доходит, доходит... – отозвалась эхом пустая улица. - А как же Полина без меня? – испугался Иван Васильевич. - Ничего, батя, ничего...- сказал мичман, роясь в кармане шинели. – Ничего. Мы ещё поживём. Мичман достал кусочек сахара- рафинада, дунул на него и вложил его Ивану Васильевичу в рот. Потом козырнул и ушёл в сторону Васильевского спуска. Лицо у поручика Петрово стало розоветь. И ему стало жарко так, что он даже полушубок расстегнул. И тут из- за угла выбежал кот рыжей масти и в панике забился Ивану Васильевичу под полу полушубка. Иван Васильевич среагировал моментально: свернул шею животному и засунул его в бидон с водой. С чёрной невской водицей, которая и не такие трупы видела. Потом Иван Васильевич нашарил в кармане нож, расслабился и стал ожидать тех, кто испугал кота. - Поручика Петрово даром не возьмёте, сволочи. – бормотал Иван Васильевич, ожидая. Впрочем, ожидать пришлось недолго. К Ивану Васильевичу подбежали трое: - Эй, дед! Кота не видел? Иван Васильевич посмотрел на охотников снизу вверх: - Нет, сынки. Я уже и не помню, когда котов видел. - Доходишь, дед? – равнодушно спросил один из любителей дичи и покрутил коротким ломиком. – А можно я у тебя водицы попью? Иван Васильевич сжал нож в кармане и приготовился вскочить на ноги: - Попей, сынок. – сказал он деланно- равнодушно. – Водица в Неве дармовая. - Ты что, Федька, охренел? – сказал другой, который был с черенком от лопаты. – Тиф подхватить хочешь? - И то верно. – согласился первый, потянувшийся было к крышке бидончика. И они затрусили по улице, заглядывая в подворотни. А Иван Васильевич поднялся и поволок саночки к своему дому. Из громкоговорителя на столбе мужской голос подбадривал: “ Не будет этого, не выйдет это дело у врага. Будет он истреблен и уничтожен. Но для этого надо напрячь все силы и в тылу, и на фронте, особенно у нас, где и город — фронт, и озеро — фронт и где мы должны не посрамить заветов прошлого и быть достойными встретить славную годовщину новыми победами. Вперед, дорогие, вершите новые дела, работайте бесстрашно и неустанно, победа будет за нами. “ Но Ивану Васильевичу некогда было слушать. Он боялся, что мужики, искавшие кота, спохватятся. Иван Васильевич, пока заносил бидон с водой на второй этаж, несколько раз присаживался на обледенелые ступеньки, думая, что Слава Богу – не на четвёртый. Полина лежала, укутанная во всё, что можно. - Жан. Зачем ты привёз меня в эту страну?– она хотела плакать, но плакать было нечем.- Я хочу назад в Бордо, Жан. Я хочу домой. - Там тоже немцы сейчас, Полина. – сказал Иван Васильевич, вынимая кота из воды, – Представляешь? Сегодня смотрю и вижу – Ангел на Петропавловке почернел. И Ангел чёрный, и крест чёрный. - Это конец, Жан? - Нет, Поля! Это агония. – ответил Иван Васильевич, ошкуривая кота. – Конец начался в феврале семнадцатого. Ты потерпи немного. Сейчас я управлюсь. Сейчас я тебя накормлю по- царски. Иван Васильевич разбирался с убиенным животным, поглядывая то на остывшую буржуйку, то на гроб, стоящий в углу. Осенью двадцать второго после разгрома Добровольчесской армии Иван Васильевич вернулся с документами на имя инвалида Красной армии Ивана Сильвестровича Кафанова. Он нашёл семью в деревеньке Печки` под Изборском и тут же перевёз жену с детьми в Питер. Там он устроился в гробовую мастерскую коммунального хозяйства. И Иван Васильевич через несколько лет смастерил для себя вот этот прекрасный дубовый гроб с кистями и позументами. Иван Васильевич поделил котовью тушку на несколько частей. У него оставалось ещё две плитки столярного клея – завтра можно будет сварить прекрасный холодец. Потом Иван Васильевич положил немного мяса в кастрюльку, залил водой, поставил на буржуйку и занялся гробом. Распиливая доску, оторванную от крышки, он клял себя на чём свет стоит. Уж очень был неподатлив был вылежавшийся дуб. Когда закипел бульон и запах пищи понёсся по дому, Полина вновь открыла глаза: - Боже мой! Жан! Ты испортил свой гроб! - Поля! Дорогая. – утешил жену Иван Васильевич. – То, что похоронят меня без этого ящика, вовсе не уронит мою честь дворянина. Вот, если я оставлю умирать любимого человека без помощи... - Иван Васильевич налил немного бульона, покрошил в чашку, прибережённый на вечер хлеб, и начал кормить Полину. - Мы выживем, Поля. – приговаривал он. – Мы обязательно выживем. - А зачем, Жан? Зачем нам жить? - Глупая ты, женщина. – утешал Иван Васильевич. – Вот, дождёмся мы сыновей. Не может же быть, чтобы всех убили. Вот, внуки пойдут. Ты представь, Поля, какая это радость? - О, Жан! Я опять хочу от тебя ребёнка. – прошептала Полина, засыпая. - Я люблю тебя, поэтому мы будем жить. - ответил Иван Васильевич и понёс ночную вазу в уборную. А из репродуктора во дворе неслось: “ У любви, как у пташки, крылья... “ |
| Жена Никодимыча |
| Поздравляем! Вы – Жена Никодимыча! Круче Вас только горы! Вас боится и слушается сам Никодимыч! Мы тоже к Вам со всем уважением и почтением. |
| Пройти тест |